На фасаде школы № 11 Саратова в прошлом году тоже появились две памятные доски «героям СВО». Русская служба ВВС провела небольшое расследование, которое выявило, что один из увековеченных был вагнеровцем, бывшим заключенным, мотавшим срок за убийство. На вопрос журналистов пресс-секретарь мэра города не нашла ничего лучше, нежели сказать, что она об этом ничего не знает и вообще «обескуражена».
Показательно стесняется новоиспеченных героев.
Инициативу проявили «Единая Россия» и Российское военно-историческое общество, еще весной: нужно устанавливать памятные доски «героям СВО» на фасадах российских школ. Четыре из них открыли к 9 мая, пять — к 12 июня, еще две — в течение лета, к новому учебному году — снова четыре, и еще восемь — в течение ноября — декабря. Итого 23 доски, которые удалось найти на сайте РВИО.
Естественно, досками дело не ограничивается. Некоторым школам присваивают имена увековеченных учеников, а Гурьевская гимназия (Калининградская область), где увековечили Алексея Катериничива, вообще пообещала создать музей памяти. Про «парты героев», за которыми должны теперь сидеть отличники, можно даже не упоминать.
Мемориалобесие
Спайка между пропагандой и школой не должна удивлять: еще Луи Альтюссер называл ее одним из основных «государственных аппаратов». В случае России еще наблюдается инерция, ведь ранее РВИО установило несколько тысяч досок Героям Советского Союза, а также желание воздействовать именно на молодежь, в массе недоумевающей, почему они должны лишиться будущего во имя «геополитических интересов», как рассказывают им взрослые. Детям обещают «фантастические перспективы» — жизнь в обмен на несколько десятков килограммов бронзы.
Естественно, школами все не ограничивается. В октябре в Туле открыли «Аллею героев» в виде информационных стендов со скупой информацией о «героях СВО». В Самаре на параде памяти 7 ноября (это парад в честь известного парада 1941 г.) строем прошли новоиспеченные ветераны. В конце декабря 2022 г. в Хакасии прибегли к более крупным монументальным формам и установили бюст Аймира Миягашева. В январе 2013 г. сквер героев Донбасса пообещали создать в Орле. Скупость сопроводительной информации, которая в лучше случае предстает в виде кондовых официальных строчек, может, и объясняется «режимом секретности», но на выходе получается знаменательно: вот, россияне, ФИО и фотография, большего вам знать нельзя и что-то рассказывать о тех, кого мы отправили на фронт, не будем. Гордитесь — и точка.
Все это «мемориалобесие» тем показательнее, что «крымская спецоперация» 2014 г. удостоилась куда меньшего внимания. Да, «вежливые люди» стали расхожим мемом в «патриотической» среде. Да, игра на постимперских комплексах старшего поколения обеспечила рейтингу Путина тефлоновое покрытие.
Крым и глубина веков
Но государственная мемориальная политика все 2010-е гг. работала на расширение «актуальной истории» вглубь веков. Недаром «Крымская речь» Путина не столько апеллировала к «воле жителей Крыма», сколько развивала исторический аргумент: «Крым стал Россией, потому что он всегда был Россией». В официальной риторике прилагательное «исторический» стало контекстуальным синонимом «должного».
Участникам официальной политики памяти — назначенным или добровольным — оставалось лишь отыгрывать повестку. В православных кругах заговорили про древний Херсонесос как о колыбели отечественного православия. Больше стали рассказывать о Крымской войне. К 160-летию ее окончания (2016 год) «Первый канал» снял документально-игровой сериал со звучным названием «Нулевая мировая». Без намеков на то, что весь мир всегда был «против нас», в путинской России — никуда. В 2018 году в официальный перечень памятных дат и дней воинской славы внесли 19 апреля, День принятия Крыма, Тамани и Кубани в состав Российской империи (1783 год). Памятник «примирению» России за годы Гражданской войны в конечном итоге установили в Крыму. Перечень можно продолжить.
Но вот события 2014 года не стали настоящим предметом символической проработки. Это и неудивительно: для этого нужно думать, говорить, углубляться в детали, выискивать сюжеты. Нет под рукой услужливых «ботаников-историков», который поднесут правильные факты. Вроде обозначилась дата — 18 марта, день, когда Путин подписал указ о присоединении Крыма, но национальным праздником она не стала. Даже 5-летний «юбилей» прошел тускло. Для Российского исторического и Российского военно-исторического обществ — официальных проводников политики памяти — эти события также не представляли интереса. Какое-то время Государственный центральный музей современной истории России в огромной витрине экспонировал ручку, которой Путин подписал указ о «воссоединении».
Этикетка указывала, что этот символ власти произведен в Германии. Через какое-то время экспонат вообще убрали. Видимо, контрастировал с политикой импортозамещения.
Не старались выделяться и ведомственные музеи Минобороны. Например, музей ВДВ в Рязани и Военно-медицинский музей в Санкт-Петербурге оперативно дополнили свои экспозиции историей «сирийской кампании», но не крымской. Разве что в 2016 г. в Симферополе установили памятник «Вежливым людям». Еще один появился в конце 2021 г. в Туле, около местного «Парка Патриот». Можно предположить, что это связано с личностью губернатора и бывшего охранника Путина Алексея Дюмина. По не опровергнутым слухам, он лично участвовал в «крымской спецоперации».
Одна и та же война
После 24 февраля 2022 года все поменялось. Для действующей элиты ставки слишком высоки, а потому в топку выживания брошено все — включая якобы оберегаемую историю. Стерлась и так тонкая грань между исторической памятью и пропагандой.
Раньше методы пиара — нередко дешевого — использовались для того, чтобы говорить об общем прошлом, пройденном историческому пути, рассуждать о ценностях. На «Бессмертном полку» бесстыдно паразитировали чиновники, но в общем-то стремление помнить и чтить у многих было совершенно искренним.
Но история — хороший фундамент для гражданской нации, а не для государства, становящегося все более авторитарным и требующего от прошлого «черно-белой» однозначности. Отсюда проистекает и жгучее желание отливать в бронзовых формах памятники всевозможным деятелям и историческим событиям. Это своего рода «гражданская магия», призванная заклясть и приручить коллективное прошлое. Только одно РВИО за неполные 10 лет установило 300 памятников и несколько тысяч мемориальных досок. Общее же количество новых мемориальных объектов подсчитать не представляется возможным. Навязчивое стремление увековечить весь учебник истории привела к инфляции самих памятников: они стали вполне расхожим инструментом исторической пропаганды.
Потому и кричат о «защите истории», а имеют в виду названия городов или улиц, снос или установку монументов. История для власти и обслуживающих ее историков — не люди, а материальные объекты, созданные властным жестом и на самом деле призванные увековечить не прошлое, а саму власть.
Тем более это актуально, когда боевые действия затянулись на непредвиденный срок. Нужно как-то цементировать всеобщее переживание катастрофы! Ничего нового не получилось, в ход пошли старые знакомые методы. Пропагандировать и увековечивать теперь — синонимы; временная дистанция больше не нужна: история — это то, что творится здесь и сейчас; война никогда и не заканчивалась.
Отсюда — навязчивые сравнения творящегося в Украине ужаса с Великой Отечественной: 80 лет назад на тех же территориях шли бои. Отсюда антисемитская риторика Лаврова, который то интересуется процентами еврейской крови Гитлера, то говорит об «окончательном решении русского вопроса».
Но в отличие от прошлой, действительно отечественной войны, новые памятники не становятся «живыми», к ним не ходят в дни трагедии. В новогоднюю ночь в Макеевке погибло — только официально — около 80 мобилизованных, но никто не побежал к новым мемориальным артефактам, чтобы излить скорбь. Зато после преступного ракетного удара по Днепре мало кому прежде известный памятник Лесе Украинке в Москве и столь же незаметные, вполне официозные памятники Тарасу Шевченко в Санкт-Петербурге и Краснодаре превратились в места настоящего паломничества людей, жаждавших выразить сочувствие и солидарность Украине.
Историческая ответственность
Современные «мемориалы» и их привязка к Великой Отечественной — способ объяснить, зачем нужно гибнуть за родину. На историческую войну против карикатурного злодея Бандеры, коварного расточителя земель Хрущева и, конечно, инфернального Запада «зовут» россиян благоверный князь Владимир, матушка Екатерина и советские военачальники. На граждан возлагается историческая ответственность неведомо за что, а «историческое воображение» стало оправданием все новых жертв — эдакий духовный фастфуд, бессмысленный, аморальный, но эффективный, по крайней мере, в отношении тех, кто хочет закрыть глаза на страдания других и уйти в фантазии «вечных исторических сущностей». Но не нужно обольщаться: история, превращенная в призрак, нужна лишь для того, чтобы человек смирился, вообразил себя участником глобальных процессов, подписал повестку и ушел на фронт. А некоторых погибших — наспех отольют в бронзе.
***
В будущей демократической России эти памятные доски «героям СВО» должны превратиться в яркие свидетельства абсурдной, жестокой и кровавой эпохи. К этому наследию необходимо будет подходить рефлексивно — критически и творчески, объяснять, что увековеченные — одновременно и проводники захватнической внешней политики, и жертвы тех, кто начал, поддерживал и оправдывал эту войну; их судьба — горькое напоминание о цене, которую мы заплатили за политическую трусость, нежелание быть ответственными гражданами и за вручение собственной судьбы в руки «национальных лидеров».
