Встреча с «военкорами» состоялась 13 июня. Важное событие: за более чем год войны они превратились в значимую информационную силу, претендующую на роль истинных и независимых выразителей интересов «сражающего» народа. Диалог был на следующий день после официального праздника – Дня России, что добавило мероприятию символизма.
Народные глашатаи войны
Степень независимости «военкоров» не стоит преувеличивать: из 18 человек 14 представляли государственные медиа, еще 4 – информационные проекты в Telegram.
Например, Семен Пегов, представляющий WarGonzo (1,3 млн подписчиков), постоянно пиарит секретаря «Единой России» Андрея Турчака и куратора внутренней политики Сергея Кириенко, а также бравых депутатов-единороссов, из которых был сформирован боевой отряд при донецком «спецназе» (ОБТФ «Каскад»). С Кириенко тесно связана и Readovka (представленная Максимым Долговым). В числе присутствующих оказался и Юрий Подоляка с 2,7 млн читателей, но в отличие от остальных «военкоров» не появляющийся на линии фронта. Верно и обратное: многие из государственных журналистов также известны собственными TG-каналами, на которые подписаны сотни тысяч человек (Андрей Руденко, Александр Коц, Дмитрий Стешин, Евгений Поддубный, Александр Сладков).
Когда-то Telegram позиционировал себя как самую свободную и независимую социальную сеть, декларировал, что не боится публичных столкновений с российскими силовиками. Сегодня же он главный инструмент Z-пропаганды. «TG-военкоры» могут менее формально писать о войне, погружая наиболее убежденных милитаристов в гламуризированную военную повседневность, продаваемую им как «суровую правду».
Значимость военкоров определяется не только числом подписчиков. Некоторые активно вовлечены в сбор помощи фронту. Кроме того, летом и осенью 2022 г. именно они выступили наиболее ярыми критиками Минобороны, сначала в условиях стагнации боевых действий, а затем и отступления.
Так что встреча Владимира Путина и телеграм-войск должна была изобразить единство президента и сражающегося народа. Несомненно, решение хозяина площадки представить свою позицию по ряду острых вопросов именно перед «военкорами» также говорит о признании их влияния, впрочем, как и о том, что они встроены в систему.
Откат по «Вагнерам»
Сергей Зенин из ВГТРК решил затронуть тему ЧВК и недавнего приказа Сергея Шойгу, чтобы все добровольческие соединения заключили контракты с Минобороны. Фактически это удар по позициям ЧВК «Вагнер» – ее хозяин Евгений Пригожин давно в конфликте с официальными военными и даже позволил себе послать куда подальше министра Шойгу с его приказом. «Военкор» представил дело так, будто сами бойцы ЧВК просят об официальном статусе. Путин в ответ заявил, что именно он стоит за приказом Шойгу о «легализации» бойцов ЧВК.
Это тем интереснее, что тот приказ вызвал резкую отповедь и в вагнеровских ТГ-каналах (тот же «GreyZone»), и в информационных ресурсах других добровольческих соединений, например неонацистской ДШРГ «Русич». Первый 11 июня заявил, что группа Вагнера является не ЧВК, а «абсолютно законной внутренней военизированной организацией в одной из структур Вооруженных сил России» (https://t.me/grey_zone/19095). «Русич», наоборот, стала раскручивать тему, что контрактники Минобороны находятся на положении крепостных: они не могут уволиться до истечения договора, а многие положенные выплаты являются иллюзорными. 13 июня их ТГ-канал заявил, будто 60% опытной армии, будь такая возможность, уже бы ушла, а многие офицеры уже сейчас хотят оказаться в составе ЧВК.
Домашние заготовки
Убедительности Путину не хватало, и часть военкоров подыгрывала ему. Например, Евгений Поддубный начал встречу с вопроса о целях «спецоперации». В ответ он получил нечто парадоксальное:
«они меняются в соответствии с текущей ситуацией, но в целом, конечно, ничего мы менять не будем, и они для нас носят фундаментальный характер»,
а также подробный экскурс в историю современных международных отношений. Неожиданно оказалось, что США в начале 2000-х гг. намеренно поддерживали «аль-Каиду» – для развала России: «Мы понимаем, что события 1990-х – начала 2000-х годов связаны с тяжёлым наследием историческим на Кавказе, например. Ну с кем мы воевали-то? В значительной степени с «аль-Каидой». И чего делали наши так называемые партнёры? Поддерживали материально, информационно, политически и даже в военном смысле. Наплевать им на то, что это «аль-Каида», – только бы нас раскачивать. И всё в этой парадигме – раскачке России». Путин просто забыл, что «глобальная война против террора», развязанная Джорджем Бушем-младшим, была направлена именно против этой террористической структуры. И Россия тогда неплохо вписалась в повестку, поскольку это позволяло легитимировать собственную борьбу против исламизма на Северном Кавказе и даже удары по боевикам на территории Грузии.
Путин разоткровенничался: Каховская ГЭС, контрнаступление Украины, действия противника в российском глубоком тылу (как беспилотники или подрывы Z-пропагандистов), бои на Белгородчине с т. н. «Русским добровольческим корпусом», помощь пострадавшим в приграничных районах – везде Россия и он лично в полной мере контролируют ситуацию. «Военкоры» ему подыгрывали, задавая совершенно абстрактные вопросы, как например, Екатерина Агранович, которой захотелось знать мнение Путина о воспитании молодого поколения.
Неожиданные вопросы
Путину было важно изображать уверенность и государственную мудрость, а также всячески показывать, что он национальный лидер, близкий к фронту. Начал он встречу с воспоминаний о начале своего правлении, когда во время Второй чеченской войны его вертолет попал под обстрел. Ему очень хотел обозначить хотя бы нечто общее между ним и слушателями. Чуть позднее он вспомнил отдающую фантастикой историю, как разговаривал по телефону с младшим лейтенантом, который только был привезен с поля боя с ранением, получил дозу обезболивающих, но еще даже не был прооперирован. Но «фронтовых воспоминаний» нашлось явно меньше, нежели экскурсов в геополитику и историю России. Путин постоянно возвращается к событиям Великой Отечественной войны, пытается вспомнить общее количество мобилизованных. А через некоторое время рассказывает историю российско-украинских отношений, правда, не очень точно вспоминая дату Переяславской рады.
Несмотря на всю специфичность исторических и геополитических взглядов Путина, оказалось, он в этом разбирается лучше, нежели в том, что происходит на фронте. «Военкорам», видимо, позволили изобразить из себя представителей «сражающего» народа, и задать неудобные вопросы. Андрей Руденко поднял вопрос о катастрофическом положении с медицинским обеспечением в «ДНР». Путин «справился»: блеснул знанием, что туда удалось поставить целых 2 аппарата МРТ, а затем ушел в рассуждение о социально-экономическом развитии: рисовал радужные перспективы на ближайшие 7 лет.
С вопросами Александра Сладкова (более 1 млн читателей ТГ) вышло хуже. Тему ротации мобилизованных Путин свел к решению о временных отпусках раз в полгода. И уже совершенной неожиданностью стало сообщение Семена Пегова, что военнослужащие не получают выплат за подбитую украинскую технику. А вопроса о том, что региональные выплаты участникам «СВО» сильно разнятся по стране, Путин вообще не понял. «Военкорам» в два захода пришлось растолковывать: можно сколько угодно делать вид, что это «добровольные решения» местных властей, а в реальности такая ситуация вызывает озлобление. Отмазка президента, будто Россия «правовое государство», а потому центр не может влиять на решения регионов, прозвучала неубедительно.
О чем Путин не знал
Но это еще ничего. Провал ждал президента на обсуждении военных выплат. В ТГ-каналах «военкоров» эта тема затрагивается обычно вскользь, дабы не портить образа «народной войны», которую государство поддерживает, вознаграждая тех, кто идет на смерть. Реальность, известное дело, иная. Есть категории участников агрессии, которые формально не имеют статуса участников боевых действий или добиваются его с трудом.
Сначала темы коснулся Александр Сладков, говоривший о срочниках в приграничных районах. Формально они не участники «СВО», а потому даже после продолжительных боев с т. н. «РДК» они не могут быть ветеранами боевых действий. Путин отделался общими словами о героизме.
Ближе к концу встречи к вопросу вернулся Дмитрий Зименкин из «Известий». Он по пальцам принялся перечислять категории воюющих, кто не имеет статуса: пограничники, некоторые подразделения сепаратистов из «ЛНР» и «ДНР», часть военных медиков. «Журналист» привел пример: медик уже не один месяц выносит раненных с поля боя, имеет несколько контузий, но формально числится в воинской части, которая не участвует в «СВО». А потому и сам – по бумагам – не участник боевых действий.
Стали подключаться другие военкоры. Путин выкручивался, «техническая проблема», но потом признал: «Если военный медик, он за ленточкой воюет фактически, я не очень понимаю, что там происходит». Пообещал разобраться.
Оправдания Путина, касавшиеся других категорий реальных участников боевых действий, которых по бумагам «там не было», выглядели странно. «Я знаю, мне и Бортников эти вопросы задает, и Колокольцев эти вопросы задает», – пояснил Путин. Учитывая с какой скоростью российская бюрократическая машина может принимать репрессивные законы, с трудно представить себе, чтобы более года (!) Путин, Бортников и Колокольцев не могли решить насущный вопрос: чтобы все, кто воюют, имели статус участника боевых действий.
В общем, понятно: для Путина история и геополитика имеют куда более серьезное значение, нежели судьба простых российских солдат, брошенных в Украину.
Обращу внимание и еще на один момент. Даже самые провластные и сервильные «военкоры» находятся в зоне боевых действий и не питают никаких иллюзий относительно того, что имеющимися силами и при сохранении имеющихся порядков эту войну не выиграть. Отсюда постоянные призывы к радикализации и тотальной мобилизации общества и экономики.
Сюда же стоит добавить и перманентный страх, что верхи просто опять устроят «договорняк» и «сдадут своих». Во время встречи «военкоры» пытались очень аккуратно задавать вопросы на эти темы. Однако общая тональность ответов («все хорошо, все постепенно делам и развиваем») вряд ли могла устроить их и наиболее радикальных читателей. Россия принципиально ничего не имеет против Украины, что Запад «нас заставил, втянул и кинул», что история с Крымом и Донбассом началась «не по нашей воле», – вся эта странная риторика очень сильно противоречат картине мира тех, кто видит в этой войне утверждение русского имперского мира.
Не говоря уже о противниках войны.
Зато с репрессиями – все хорошо
Журналист «Russia Today» задал вопрос о внутренних предателях: «Наши бойцы очень часто даже на передовой умудряются читать новости, и они, мягко сказать, негодуют, когда видят очередной скандал, как госслужащий или преподаватель в университете склоняет практически открыто молодежь к проукраинской позиции». Тут Путин воодушевился: предложил продвигать в силовые структуры ветеранов боевых действий. В качестве примера для подражания президент привел историю Николая Журавеля, который сжег Коран, а теперь будет отбывать наказание в Чечне: «Вот и в отношении этих негодяев, о которых вы сказали, тоже что-нибудь примерное надо изобрести. Вы абсолютно правильно поставили вопрос. Я подумаю над этим».
Что ж, действительно, с репрессиями против несогласных получается лучше, нежели с войной в Украине (и очень хорошо, что в ней не получается). Не очень и с тем, чтобы те, кого он отправляет умирать, получали причитающиеся по закону выплаты.
Вспоминается недавнее заявление бывшего президента, а ныне популярного блогера Дмитрия Медведева, который виртуально отвечал эмигрантам, желающим вернуть Россию на европейский путь развития: «Россия сегодня – совсем другая страна по сравнению с довоенным периодом. Лидеры, партии и правительства приходят и уходят. А вот память и скреплённые кровью ценности остаются очень надолго».
Так и есть. Они реально считают, что могут создать новую Россию на крови Украины, повязать кровью население, а затем, прикрываясь телами убитых солдат, посылать выживших репрессировать несогласных.
Кажется, что-то подобное было уже лет 100 назад. Правда, при первой возможности штыки повернулись в другую сторону.
