В этом году Израиль отмечает 75-летие. Весь этот путь был связан с реальной, а не мифической борьбой за выживание, с поиском практического ответа на вопрос, как примирить традицию и современность и как поддерживать демократические институты в условиях внутреннего раскола.
Если еврейский народ может похвастаться многотысячелетней историей и живой традицией, то опыт суверенной государственной жизни остается весьма скромным, что делает его еще более ценным. Страна родилась на постколониальном пространстве и унаследовала от прежних властей множество проблем — от бедности и отсутствия неоспоримых границ до серьезных этнических противоречий.
Аналитические статьи об Израиле, посвященные его 75-летию, дают разные оценки Правда, что внутри страны, что в международных изданиях юбилейные статьи наполнены противоречивыми оценками. С одной стороны — признание того факта, что маленькое еврейского государство сумело выжить в сложнейших условиях, оставшись единственной демократией на Ближнем Восток и состоявшись как процветающая инновационная экономика. С другой, — в поле внимания оказались политические противоречия, угрозы безопасности и серьезные экономические диспропорции. Некоторые даже впали в пессимизм, заявляя, что ввиду склонности к внутренним расколам евреи не способны на то, чтобы долго наслаждаться своей государственностью.
Алармизм был бы поспешен. За последнее десятилетие Израиль закрепил позицию одного из ключевых игроков на Ближнем Востоке, а за последний год стал еще и новым домом для десятков тысяч россиян.
Израиль и Ближний Восток: обострение и примирение
Наверное, на протяжении десятилетий в мировых СМИ нет ничего более постоянного, нежели сообщения об очередных обострениях в ходе палестино-израильского противостояния. Если отбросить действия радикалов с обеих сторон, то в последние годы конфликт выглядит достаточно управляемым, хотя именно сейчас очередной виток эскалации показывает, что делать это становится все более и более сложно. Конечно, он имеет внутреннюю логику, поскольку тесно связан с происходящим и на Западном берегу реки Иордан, и в самом Израиле. Но, как представляется, акты террора, включая ракетные «удары возмездия» по еврейскому государству с территории сразу трех мусульманских стран в священный месяц Рамадан, вызваны не обеспокоенностью фанатиков действиями «сионистских захватчиков», а их желанием произвести демонстративный эффект и для внутреннего, и — прежде всего — для внешнего зрителя. И здесь на первый план выходит общая ситуация на Ближнем Востоке, раздираемом противоречиями: США еще сильны, однако Китай теснит их экономически и в военно-политическом плане; Иран ослаблен, но и антииранская коалиция стремительно распадается; старые конфликты уже всем надоели, но и их разрешения далеко не видно.
Ставка в игре — национальная безопасность
Для небольшого еврейского государства (где евреи составляют 73,5% населения) безопасность — вопрос принципиальный. В отличие от России страна не обладает оперативной глубиной — врага надо встретить на границе и дать ему отпор, а лучше вообще предупредить. Дамокловым мечом висит и историческое наследие: в 1948, 1967 и 1973 гг. Израиль фактически пережил три войны на уничтожение, что подрывает веру в соседей и заставляет полагаться только на собственные силы.
Естественно, стратегическая ситуация за 50 лет поменялась. В 1979 г. в обмен на Синайский полуостром удалось заключить мирный договор с Египтом. В 1994 г. нормализовались отношения с Иорданией. Ирак после 2003 г. (вторжения американцев) не представляет военной угрозы (хотя там до сих пор действует закон о запрете отношений с Израилем). Ливан и Сирия — еще две страны, с которыми нет мирного договора и дипломатических контактов — фактически представляют собою провалившиеся государства (failed states). Правда, это создает риски для безопасности, ведь внутренняя смута — питательная среда радикалов.
Одним из ключевых противников остается Иран, чьи лидеры неоднократно заявляли, что «сионистское образование» не должно существовать. Именно Тегеран спонсирует радикальные вооруженные группировки — Хезбаллу (примерно на 100%) в Ливане и ХАМАС (примерно на 70%) в секторе Газа, передает оружие исламистам на Западном берегу реки Иордан. В 2014 г. аятолла Али Хаменеи призывал к окружению Израиля, тем самым оправдывая поддержку палестинских террористов.
Не меньшую обеспокоенность в Иерусалиме вызывает участие Ирана в сирийской гражданской войне: не просто поддержка правительства Башара Асада, а фактически создание «шиитского интернационала», с привлечением бойцов из числа афганских и пакистанских ополченцев (группировки «Фатимиюн» и «Зайнабиюн», соответственно), что привело к вовлечению Израиля в конфликт внутри Сирии и продолжающиеся до сих пор удары по иранским военным объектам.
У палестино-израильского противостояния есть особенности. Десятилетние территориальные споры, имеющие длинный шлейф взаимных обвинений и порою окрашиваемые с обеих сторон в резкие националистические и религиозно-фанатические цвета, сложно просто так согласовать за столом переговоров. Методы террора, используемые палестинскими радикалами и получающие одобрение у определенной части местного сообщества, а также ответные жесткие действия Армии обороны Израиля, также не создают атмосферы взаимного доверия. И это мягко сказано.
С точки зрения обеспечения надежных границ, Израиль нуждается в сохранении военного контроля не только над Голанскими высотами на севере (отбиты у Сирии в 1967 г.), но и над линиями коммуникаций на Западном берегу реки Иордан — с тем, чтобы в случае агрессии с востока занять удачные позиции, господствующие над долиной этой реки. Более того, израильское военное присутствие здесь рассматривается как превентивная мера против скатывания этой территории, близкой к политико-экономическому центру страны, к состоянию сектора Газа, управляемого радикалами. Нельзя сбрасывать со счетов и внутриполитический аспект: и для руководства, и части электората эти земли — колыбель еврейской цивилизации. Удержание восточного Иерусалима имеет политико-культурное значение, однако с 1967 г. единый город претерпел серьезное инфраструктурное развитие, а потому любая попытка его разделить лишь ухудшит положение всех жителей, включая арабов.
Естественно, попытки разрешение конфликта предпринимались. Наиболее убедительная пришлась на 1993–1995 гг. — соглашения в Осло. Территория Западного берега реки Иордан была разбита на три зоны: А (в основном крупные города — полностью под контролем палестинской администрации), B (преимущественно сельские поселения, под двойным управлением) и C (остальная территория, значимая, прежде всего, как пространство, где проходят основные дороги; под военным и гражданским управлением Израиля). Переходный период затянулся.
Последовавший в 2005 г. односторонний вывод израильских войск из сектора Газа и разрушение поселений на Западном берегу не способствовал замирению. Так, если с территории последнего в 2004 г. была осуществлена 281 ракетная атака, то с 2006 г. наблюдался их многократный рост (в 2012 г. речь шла о 1506 запусках). Это нанесло удар по популярности среди израильтян концепции «двух государств». Тем более сама Палестинская автономия как государство не сумела состояться, оказавшись в зависимости от международной помощи, которая идет не только из мусульманских, но и западных стран. Значительные суммы предоставляют и США: 6,4 млрд долларов при Бараке Обаме за 8 лет, 670 млн долларов за 4 года правления Дональда Трампа и еще 1 млрд долларов в 2021–2022 гг. от администрации Джо Байдена. Согласно докладу Rand Corporation, авторы которого провели серию фокус-групп в 2018–2019 гг., и израильские евреи, и палестинские арабы в большинстве выступают за взаимное отделение, и первые поддерживают скорее статус-кво, а вторые как выражают недовольство сложившимся положением. Удивительным образом, выход в виде создания двух государств одновременно и критиковалась респондентами, и занимала второе место среди возможных альтернатив.
Религиозные распри
Одной из точек символического противостояния стала Храмовая гора в Иерусалиме. В древности здесь находился Второй Храм, разрушенный римлянами, но остающейся главной святыней иудаизма. Приход Божьего помазанника (машиаха) неразрывно связывается с восстановлением храма, однако поскольку неизвестно, где конкретно находилась «святая святых», куда запрещено ступать ноге иудея, восхождение на Храмовую гору запрещено. Стена Плача находится внизу Храмовой горы и является главной иудейской святыней, но прямо над ней размещается мечеть аль-Акса. По преданию, именно здесь пророк Мухаммед вознесся на небо. Мусульмане считают священной не только само здание мечети, но и всю верхушку горы.
Значимость этого места для мусульман неоднозначна, но в XX веке по мере усиления арабо-израильского конфликта она только росла по понятным политическим причинам. Порой мечеть аль-Акса называют «третьей святыней ислама», что вопрос спорный. После 1967 г. территория Храмовой горы находится под суверенитетом Израиля, однако сама она управляется мусульманским советом ВАКХ, а гарантом выступает Иордания. Статус-кво предполагает не только запрет евреям подниматься на гору, но и ограничения для самих мусульман (в Рамадан ночные богослужения только по пятницам и в последнюю субботу).
Еврейские радикалы полагают возможным подъем, поскольку все же очевидно, что «святая святых» точно не располагалась на отдельных участках. Кроме того, в их глазах этот жест имеет вполне националистическое оправдание — как демонстрация права еврейского народа на святое место. Естественно, и выступления палестинцев также мотивированы тем же чувством, а также мало на чем основанном страхе, будто евреи собираются уничтожить мечеть.
Конфликт вокруг Палестины трудноразрешим, но если отбросить действия и провокации радикалов с обеих сторон, на протяжении последнего десятилетия он остается достаточно управляемым. Более того, в арабском (суннитском) мире нарастала усталость от него.
Но сейчас именно Иран имеет большое влияние на палестинских территориях, и можно утверждать, что именно он стоит за ростом напряженности. Ирану важно помешать нормализации отношений Израиля с монархиями Персидского залива, а тем самым под удар ставится не только экономическое, но и военно-политическое партнерство, направленное против Ирана.
Постараемся чуть подробнее разобрать эту ситуацию.
Внутренние силы конфронтации
2022 год отметился ростом активности радикалов на палестинских территориях. В террористических актах погибли 33 израильтянина, а общее количество как совершенных терактов, так и предотвращенных составило 2204 — самые высокие показатели за последние годы, что заставляет некоторых наблюдателей говорить чуть ли не о «новой интифаде». Однако и в ходе ответных ударов израильской армии погибло примерно 200 палестинцев, из которых примерно половина — гражданские лица. Так, центр мониторинга B’Tselem называет цифру в 190 погибших. Ради справедливости отметим, что он нередко попадает под критику в Израиле, в вину ставятся пропалестинские симпатии, а также то, что его эксперты не всегда проводят разницу между мирными гражданами и участниками вооруженных формирований. По данным доклада ООН, речь идет о 146 погибших на Западном берегу и в Восточном Иерусалиме. Продолжает сохраняться борьба за территории в зоне С: обе стороны пытаются закрепиться, организуя новые поселения. За последние годы палестинцы заняли 7111 дунамов (1 дунам = 0,1 га) земли, а еврейские поселенцы — 305.
Ситуация осложняет деградацией институтов официальной власти на Западном Берегу. Президенту и лидеру ФАТХ Махмуду Аббаса уже 87 лет, свой пост он занимает с 2005 г. и не собирается уходить. В позапрошлом году он отменил очередные парламентские выборы, когда пришли результаты социологических опросов, предвещавшие поражение ФАТХ. Узурпация власти, тотальная коррупция и перманентные экономический кризис ведут к деградации институтов управления. Симптоматично год назад местная полиция арестовала в Нублусе одного из небольших спонсоров ХАМАС (контролирует сектор Газа), после чего начались протесты и столкновения полиций с возмущенной толпой. В феврале 2023 г. на забастовки вышли около 20 тыс. учителей, больницы не имеют лекарств, а работа в соседнем Израиле для многих граждан — единственный способ выживания. В этом отходничество участвуют даже сотрудники внутренних сил безопасности (2,5 тыс. из 83 тыс.). Черная поденная работа в Израиле может принести не менее 6 тыс. шекелей в месяц, в то время как обычный рядовой в Палестине получает 1,9 тыс. шекелей. Индикатором постепенного усиления влияния ХАМАС на местную молодежь может выступить и то, что весной 2023 г. сразу в двух университетах на Западном берегу победу на выборах в студенческие советы (органы самоуправления) одержали его представители.
В марте 2023 г. социолог Халил Шикаки (к слову, он является братом Фатхи Шикаки, основателя Движения исламского джихада, ликвидированного Моссадом в 1995 г.) провел опрос, согласно которому 52% палестинцев поддерживали бы коллапс власти. Хотя жители и не хотели бы повторения второй интифады (в 2000–2005 гг. погибли 1 тыс. израильиян и 3 тыс. палестинцев), все же 54% опрошенных полагают, что насилие — лучший ответ на «израильскую оккупацию», а 68% благоприятно относятся к новым военизированным группировкам. Неудивительно, что летом 2022 г. появился новый игрок — вооруженные группы (преимущественно из молодежи) под общим названием «Львиное логово», не подчиняющиеся ФАТХ и готовое к радикальным действиям, включая проведение терактов. Его активность несколько упала осенью 2022 г. после того, как Израиль ликвидировал Тамери Килани, одного из его лидеров.
Правое правительство и перестрелки
Приход к власти правоцентристской коалиции во главе с Бениамином Нетаниягу, который в этот раз решил опереться на ультраправые партии, привел к ужесточению курса. Только отчасти это можно связан с игрой политиков на свой электорат, хотя, безусловно, риторика и отдельные политические жесты вызывали резкий отклик как в арабском мире, так и у американских союзников. Например, 3 января только что получивший назначение министр национальной безопасности Бен Гвир (ультраправый политик, бывший участник террористической организации КАХ) поднялся на Храмовую гору, что привело к международному скандалу. В марте на одном из международных мероприятий министр финансов Бецалель Смотрич, еще один крайне правый политик в кабинете Нетаниягу, заявил, будто палестинской нации не существует. Одновременно в приемном помещении иерусалимского отделения министерства безопасности некоторое время висела фотография с видом панорамным видом на Стену плача и находящуюся над ней мечеть аль-Акса, которая изображалась без купола. После скандала изображение убрали.
Обострение риторики, однако, было не просто медийным шумом. В ответ на те или иные действия со стороны палестинцев израильское правительство принимало все более жесткие меры, не ограничивая себя армейскими рейдами против террористов. Так, в начале января в связи с готовностью подать в Международный уголовный суд на Израиль иск за оккупацию кабинет Нетаньягу ввел ответные широкие санкции: заморозка палестинского строительства в зоне С, изъятие 39 млн долларов у Палестины в пользу семей — жертв террора, финансовые ограничения для некоторых членов руководства автономии. В ответ на теракт 27 января правительство приняло решения 12 февраля о легализации 9 поселений на Западном берегу и расширении дополнительного строительства. 20 февраля Совбез ООН принял декларацию, в которой осудил еврейскую экспансию в Палестине.
Впервые за долгое время заявление поддержали США, которые, впрочем, ранее торпедировали более жесткую версию, предложенную ОАЭ и говорившую об оккупации в целом. Словно в ответ 23 февраля министр обороны Й. Галант и Б. Смотрич подписали соглашение, согласно которому военные передавали этому ведомству гражданский контроль в зоне С. 10 апреля около тысячи израильтян во главе с Бен-Гвиром участвовали в марше к поселению Эвиатар на Западном берегу. Это еще больше подлило масла в конфликт и даже породило публикации в правой печати с призывами об аннексии зоны С.
Обстановка на местах накалялась. В частности, в конце февраля произошли столкновения в Хуваре. Получив сведения о местонахождении участников террористической активности, 22 февраля израильская армия провела операцию в палестинском городе Наблус, в ходе которой погибло 11 палестинцев, включая 4 гражданских. Спустя 4 дня неизвестные расстреляли двух евреев около палестинского поселения Хувара. В ответ израильские поселенцы устроили здесь погром, 1 палестинец был смертельно ранен и около сотни получили повреждения. В середине марта впервые за долгое время был ликвидирован террорист, прорвавшийся через ливанскую границу. И наконец, как в предыдущие годы, очередное обострение произошло в апреле, когда еврейский праздник Песах совпал с Рамаданом. Здесь конфликт пошел по возрастающей: сведения о возможных провокациях в мечети аль-Аксе — жесткие действия израильской полиции по разгону собравшихся — ответные обстрелы с территории Сектора Газа, затем Ливана, а потом и Сирии — ответные удары Израиля — террористические акты против мирных граждан на Западном берегу и в Тель-Авиве. Еще один виток взаимных обстрелов между Израилем и Сектором Газа пришелся на первые числа мая.
Последовательные атаки по территории Израиля сразу с трех направлений, но без видимого результата, заставляют угадывать ориентацию на демонстративный эффект: если бы речь реально шла об обеспокоенности «еврейскими преступлениями», то имело смысл начать ракетный обстрел в конце февраля, а не использовать ничтожный предлог — полицейскую грубость. Символическое значение для мусульманского мира и самой мечети, и месяца Рамадан дополнительно указывает, что перед нами игра еще и на внешнюю публику. И намекает на «тайную руку» Ирана. Обострение палестинского конфликта отвечает его интересам, так как создает совершенно ненужную напряженность на фоне более широкого процесса нормализации отношений Израиля с другими странами исламского мира. Если это предположение верно, то становятся логичными и действия правительства Нетаньяху в отношении еврейских поселений: они не повредят напрямую отношениям с монархиями Персидского залива. А если дело дойдет до более широких переговоров, то появятся дополнительные козыри, позволяющие отстаивать интересы Израиля в зоне С.
Следующий виток конфликта пришелся на первую половину мая. Все началось 2-го числа, когда в израильской тюрьме после продолжительной голодовки умер Кадер Аднан, один из высокопоставленных руководителей группировки Исламский джихад. В ответ она запустила несколько ракет по территории Израиля, что вызвало ответную эскалацию.
5 дней взаимных обстрелов (13 мая удалось достичь перемирия), и хирургически точными попаданиями было ликвидировано руководство Исламского джихада, а сам он запустил около 1,2 тыс. ракет. Израиль мог праздновать победу, погибло только два человека (причем один — приехавший на заработки палестинец), система ПВО «Железный купол» сбила 95% целей — кадры его работы обошли весь мир и составили неплохую рекламу израильского оружия. Даже Швеция заинтересовалась в приобретении систем воздушной защиты. Но скептики говорят всего лишь о тактическом успехе: обезглавившие удары не заставили террористов сразу же прекратить огонь, а ракеты долетали до пригородов Тель-Авива. Как и год назад, от участия в столкновениях воздержался ХАМАС, которому объективно выгодно ослабление прямого конкурента. Более того, как политическая сила, ответственная за сектор Газа, ей приходится учитывать и объективные обстоятельства — от тесных отношений с Египтом до того, что 17 тыс. жителей сектора работают в Израиле, принося ежемесячно 25 млн долларов. Палестинцы заявили о гибели 33 человек, правда, как минимум, 18 из них — террористы, а 4 погибли от не долетевших до Израиля ракет. Другими словами, соотношение потерь гражданских к военным составило 0,6 к 1, что предстает достаточно невысоким уровнем (например, в иракскую кампанию соотношение было 3 к 1).
Региональный контекст: США
Излишняя концентрация на всплесках палестино-израильского конфликта требует более широкого контекста, происходящего на Ближнем Востоке, который в последние годы переживает скорее обратную тенденцию — относительной деэскалации вооруженных конфликтов на фоне роста соперничества двух сверхдержав — США и Китая. Гражданские и военные технологии, а также тесные отношения с Вашингтоном, остаются главным козырем Иерусалима.
США остаются главным союзником Израиля и гарантом его безопасности, причем их союз имеет сегодня вполне отчетливую антииранскую направленность. Еще в 2016 г. обе страны подписали 10-летий Меморандум о взаимопонимании (на 2019–2028 гг.), согласно которому еврейского государство должно будет получить военную помощь на общую сумму в 38 млрд долларов. Обеспокоенность Израиля за свое существование совпадает с обеспокоенностью США российско-иранским сотрудничеством, которое вышло за пределы Сирии и вынужденно превратилась в стратегическое партнерство. Конечно, судебная реформа и активизация поселенческой политики охладили отношения между администрацией Байдена и правительством Нетаньягу. Израильская оппозиция, пользуясь контактами в американской диаспоре, то же сыграла в этом роль.
В конце марта дошло до публичных столкновений: Байден раскритиковал судебную реформу, а Нетаньягу в ответ напомнил, что Израиль — суверенная страна, где решения принимаются народом, а не под внешним влиянием. Однако все же внешняя политика в большей степени опирается не на личности руководителей, а на более долгосрочное понимание интересов. Потому степень раскола вряд ли стоит преувеличивать.
Обратим внимание, что успех израильской внешней политики в последние годы во многом связан с США. Еще администрация Дональда Трампа способствовала в 2020 г. подписанию «соглашений Авраама», которые привели к восстановлению дипломатических отношений и сотрудничества Израиля с ОАЭ, а затем с Бахрейном, Марокко и Суданом. С последним официальные дипломатические отношения были установлены в феврале 2023 г.
В свою очередь администрация Джо Байдена продемонстрировала готовность выступать гарантом и включать Израиль в собственные проекты безопасности. В конце марта 2022 г. на саммите в Сде-Бокере (пустыня Негев) с участием США, Израиля, Египта, ОАЭ, Бахрейна и Марокко обсуждался вопрос о мерах общей безопасности. В частности, рассматривался вопрос создания Ближневосточного стратегического альянса. Через несколько месяцев появился проект создания региональной системы ПВО и ПРО (на основе американского вооружения). В конце 2022 г. Израиль, ОАЭ, Бахрейн и Марокко анонсировали старт проекта «Киберкупол», направленный на совместное развитие систем защиты гражданских информационных систем. Для Иерусалима это еще и выгодный бизнес. В 2022 г. именно на эти три страны пришлось 24% экспорта вооружений, который составил рекордные 12,5 млрд долларов (в 2021 г. доля этих государств составляла всего 7%).
Также США выступили посредником между Израилем и правительством Ливана относительно морской границы, необходимой для разработки газовых месторождений. Достигнутый компромисс позволил Израилю спокойно вести разработку газового месторождения Кариш, в то время Сидон-Кана, оказавшееся полностью на территории Ливана, должен был разрабатывать международный консорциум с выплатой Израилю компенсации.
Региональный контекст: Китай
Однако в последние годы вторым крупным внешним игроком в регионе стал Китай, чье влияние носит прежде всего экономический характер. По мере снижение удельной роли США (особенно после того как в 2010-е гг. они превратились в экспортеров нефти) позиции Китая лишь усиливались. В 2019–2021 гг. оборот торговли со странами региона вырос со 180 млрд долларов до 259 млрд долларов (за аналогичный период оборот торговли с США упали со 120 млрд долларов до 80 млрд долларов). В 2022 г. впервые прошли два крупных саммита (китайско-арабский и Китай — страны Персидского залива), что указывает на повышение уровня кооперации. Идущие сейчас переговоры о создании зоны свободной торговли, в случае успеха, еще сильнее простимулируют экономику. С 2020 г. Китай занял первое место во внешней торговле стран региона, отодвинув и ЕС. Для Саудовской Аравии и ОАЭ именно Китай является главным ненефтяным торговым партнером. В рамках «Нового шелкового пути» регион интересен с точки зрения морской инфрастуктуры. В 2022 г. на нее ушло 23% китайских инвестиций (в рамках данного проекта).
В качестве торгового партнера Китай важен сразу для двух лидеров региона — и для Ирана (Пекин не только покупает нефть, но и в целом стране помогает обходить санкции), и для Саудовской Аравии. Здесь экономическое влияние стало переходить в политическое. В марте 2023 г. именно он выступил медиатором возобновления дипломатических отношений между двумя региональными лидерами Принципиальный пункт — отказ обеих сторон от вмешательства во внутренние дела других государств, что в перспективе должно привести к снижению градуса взаимного противостояния на полях Сирии и Йемене.
Это породило широкие дискуссии о резком снижении военно-политической роли США в регионе. Экономический уход еще не значит политического ослабления, однако постепенное усиление позиций Китая — на лицо. Например, когда американцы недавно пытались поставить ОАЭ перед выбором: американские F-35 или китайские технологии 5G — эмиратцы выбрали второе. Посредничество Китая в ирано-саудитских переговорах нашло отклик и в Палестине: в очередной раз здесь возобновились разговоры о том, что Китай может помочь в решении конфликта с Израилем. На протяжении многих лет «дружба против Ирана» — вот что во многом лежало в основе нормализации отношений еврейского государства с суннитскими монархиями. Потому сближение двух бывших врагов вызвало достаточно противоречивую реакцию и опасение, что потепление между Ираном и Саудовской Аравией станет препятствием на пути нормализации отношений между Иерусалимом и Эль-Риядом. Если Китай становится все более значимым фактором в регионе, то вполне ожидаемо, что он будет использовать свой вес для ослабления израильско-американских отношений.
Конечно, вряд ли Китай спешит вмешиваться в израильско-палестинский конфликт и тем более играть на обострение. Широкие инвестиции в страны региона требуют гарантий безопасности, а потому Пекин, как никто другой, заинтересован в деэскалации. Прежде всего, обратим внимание на то, что он превратился в важного партнера Саудовской Аравии. В 2017 г. между двумя странами было подписано соглашение об инвестиции 65 млрд долларов, преимущественно в нефтехимию и высокие технологии. Также к 2030 г. совместными усилиями должен быть построен новый город Неом (примерно за 500 млрд долларов). Саудовская Аравия, ищущая пути снижения зависимости от экспорта углеводородов и роста промышленности и технологий, нуждается в китайских деньгах. Стоит ли удивляться, что в марте стало известно, что саудовская Saudi Aramco купит за 3,6 млрд долларов 10% китайской Rongsheng Petrochemical, укрепив позиции на энергетическом рынке второй экономической державы мира, которая после пандемии готовится вновь расширить производство.
Вероятно, Ближний Восток значим для Китая не только с экономической точки зрения, если довериться появившимся весной 2023 г. документам, согласно которым он будет развивать глобальную военную инфраструктуру, к 2030 г. построит 5 военных баз и 10 баз снабжения. Одна из них потенциально должна находиться в ОАЭ.
Не остается и в стороне и Израиль, правда, как пишет Rand Corporation, технологии и инфраструктура — вот что прежде всего интересует Китай в отношениях с Израилем. С 2011 г. Китай вложил порядка 25 млрд долларов в израильские стартапы и принимает участие в реконструкции портовой инфраструктуры в Ашдоде и Хайфе, а также железной дороги в Тель-Авиве. К 2021 г. Китай стал ключевым торговым партнером Израиля в Азии (42% израильского экспорта в Азию приходится на КНР), а общий оборот торговли вырос с 50 млн долларов в 1992 г. до 15 млрд в 2021 г. (по статистическим данным Израиля; Китай называет сумму в 22,8 млрд). Израиль является третьим в мире покупателем китайских машин, а в мае этого года была запущена новая морская линия из Фуцзяня до Эйлата. Правда, тесные отношения Израиля и США остаются важным ограничительным элементом в контактах с КНР. Например, в той же Хайфе иногда останавливаются корабли американского 6-го флота, а потому присутствие китайцев вызывает озабоченность. В 2020 г. Израиль даже пошел на то, чтобы подряд на строительство нового завода по опреснению воды был отдан местной кампании, а н — как предполагалось — китайцам.
Региональный контекст: страны Залива
В Персидском заливе главным партнером Израиля стали ОАЭ: торговый оборот к августу 2022 г. составил 212,6 млн долларов (т. е. вырос на 163% за один год). Наиболее значимым остается сотрудничество в сфере высоких технологий (т. н. технологическая зона «OAE-IL», которая насчитывает около 2 тыс. членов) — возобновляемые источники энергии, инновации в сельском хозяйстве и здравоохранении, пищевая промышленность, финтех и пр. В апреле в силу вступило подписанное годом ранее соглашение о всеобъемлющем экономическом сотрудничестве, которое предполагает значительное устранение тарифных барьеров. Несмотря на все обострения в Палестине, отношения продолжают развиваться, причем по словам министра иностранных дел Э. Коэна готовится возобновление с еще одной страной. Если говорить о Большом Ближнем Востоке в целом, то объемы торговли достигли в прошлом году 11,5 млрд долларов.
Здесь во внимание нужно принять и другой контекст. Война России против Украины с последующими санкциями привела к тому, что в выигрыше оказались экспортеры углеводородов, прежде всего те, кто имел также возможность заместить русских на европейских рынках или просто заработать на скачке цен. По подсчетам экспертов из Rystad Energy, в 2022 г. страны Ближнего Востока через налоги собрали 600 млрд долларов, причем 350 млрд пришлось на Кувейт, Катар, ОАЭ и Саудовскую Аравию. Для сравнения: это примерно 24,5 трлн рублей, если грубо брать курс доллара за 70 рублей, в то время как доходы российского бюджета в целом составляют 25 трлн рублей. Примерно такие же доходы ожидается и в этом году. А это значит, что именно эти страны могут активно инвестировать, обменивая сверхприбыли на политическое влияние.
В данный момент Саудовская Аравия и ОАЭ спасают экономику Египта, помогают пострадавшей от землетрясения Турции, обещают помощь Асаду и выслушивают просьбы о помощи, исходящие от других стран. Здесь нужно обратить внимание и на другие важные процессы, связанные с внутренними трансформациями в упомянутых выше двух персидских монархиях — активная политика по перестройки экономики, нацеленная на снижение зависимости от нефтяных доходов. Снижение уровня социальных дотаций, стимулирование население выходить на трудовой рынок, снятие ряда повседневных ограничений, обусловленных традициями, а также развитие промышленности (в случае саудитов) и сектора услуг (эмиратцы) — все это говорит о достаточно фундаментальных изменениях в странах Залива. Отсюда проистекает и снижение вовлеченности в общем-то ненужные региональные конфликты, и партнерство с Китаем. В этом контексте для Израиля, с его высоким инновационным потенциалом и связями на Западе, открывается широкое окно возможностей.
Региональный контекст: Иран
А вот положение Ирана оказывается противоречивым. Несмотря на определенные внешнеполитические успехи, внутреннее положение остается сложным. Политическая стабильность и экономика — два слабых звена. Сначала односторонний выход США из «ядерной сделки» в 2018 г., а затем и пандемия нанесли удар по экономики страны. Хотя в 2021–2022 гг. шли переговоры о возобновлении сделки, администрация Джо Байдена не проявила большого к ней интереса, а Тегеран выдвинул встречные ультимативные требования, да и массовые протесты внутри Ирана во второй половине 2022 г. отложили разговор.
Ближайшей их причиной стали ценностные расхождения между элитой и значительной частью общества, которое возмутилось после того, как из-за неправильно надетого хиджаба полиция нравов убила молодую иранскую девушку. Причем в провинции Восточный Азербайджан они сопровождались и сепаратистскими лозунгами. Более широкая причина — продолжающийся экономический кризис. К концу года инфляция превысила 50%, после чего правительство просто засекретило данные. Недавно иранская эмиграция опубликовала документы, согласно которым лидеры корпуса стражей революции сталкивались со случаями неповиновения войск при подавлении прошлогодних протестов. Конечно, можно сколько угодно возбуждать население антизападной и антиизраильской риторикой (традиционные «митинги ненависти», направленные против Израиля и организуемые ежегодно на т. н. День Иерусалима — тому показатель), но казенный антисемитизм никак не прокормит.
Но в последние месяцы ситуация вокруг «ядерной сделки» сдвинулась с мертвой точки. В конце февраля 2023 г. эксперты МАГАТЭ обнаружили «отдельные частицы» урана, обогащенного до 83,7%. Тегеран в ответ заявил, что он не ищет создания ядерного оружия. И если часть экспертов продолжают ему верить, то другие указывают, что сейчас он достиг потенциала, который позволяет за четыре недели произвести 5 ядерных зарядов.
По крайней мере публично, Израиль придает этому особое значение. В середине июня появилась информация, что переговоры между Тегераном и Вашингтоном возобновились. США требует от Ирана ограничить потолок обогащения урана до 60%, выпустить американских заключенных и перестать поставлять вооружение России, в то время как в ответ будут сняты часть санкций (в частности, от Вашингтона зависит, выплатят ли Ирак и Южная Корея крупные суммы долгов за полученную нефть).
Один из главных активов Ирана в регионе — поддержка шиитских (проиранских) вооруженных формирований, которые активны в Ливане, на палестинских территориях, Сирии, Йемене и Ираке. Причем в последнем позиции лишь усилились, когда в 2022 г. премьер-министром стал Мохаммед Шиа аль-Судани. Они быстро нашли взаимопонимание по поводу группировок иранских курдов, базирующихся в Ираке: в марте 2023 г. было подписано соответствующее пограничное соглашение о сотрудничестве. Само иракское правительство взяло курс на проведение экономических и политических (электоральных) реформ, что в свою очередь также требует мира и спокойствия.
Безусловно, значимым фактором становится сотрудничество Ирана и России. Фактически совместно они сумели удержать в Сирии правительство Асада, правда, ценой сохранения за ним лишь 68% территории, сокращением населения на 20% и тотальной бедностью (90%). Хотя десятилетие вовлеченность Ирана в конфликт стоили ему в 30–100 млрд долларов, взамен он получил выход к Ливану и Средиземному морю, а также обеспечил контроль над важной шиитской святыней — мавзолеем Зайнаб бинт-Али. Иран действительно имеет сильные позиции в Сирии, а также нелегально поставляет туда нефть и нефтепродукты: в мае 2023 г. пресса писала, что за полгода Тегеран поставил туда топлива на 1 млрд долларов. Однако принципиальный вопрос, сумеет ли иранский режим вернуть инвестиции, учитывая, что ОАЭ и Саудовская Аравия также пошли на возобновление контактов с Башаром Асадом: имея устойчивые экономики и сверхдоходы от нефти, они готовы спонсировать восстановление страны в обмен на политическое влияние. Возвращение Сирии в Лигу арабских государств и участие Асада в ее саммите в мае 2023 г., конечно, символизировали укрепление дипломатических позиций, но в реальности эта страна далеко не лакомый кусок. Завершение вооруженного противостояния, ослабление позиций Ирана, окончательный разгром радикальных группировок и прекращение траффика синтетических наркотиков, популярных в молодежной среде стран Персидского залива, — все это является предметом интереса и переговоров.
Российское же влияние сосредоточено лишь в отдельных отраслях: Москва не смогла реализовать обещанные в конце 2010-х гг. крупные инфраструктурные проекты, а сейчас на это денег совсем нет. Другими словами, военно-политическое влияние удалось разменять на отдельные, сугубо прагматичные интересы, а сил действительно прийти на Ближний Восток у России не оказалось.
За последний год произошло значительное укрепление российско-иранских отношений во имя неудачной войны в Украине. Ввиду западных санкций Россия экстренно вынуждена искать выходы на Восток. Торговый оборот с Ираном за 2022 г. вырос на 20% — что немало, но и немного в сравнении с той же Турцией, с которой оборот вырос вдвое. Парадоксальным образом Россия оказалась зависима от иранского вооружения, в обмен пообещав также более высокотехнологические виды военной техники — боевые вертолеты, самолеты и системы ПРО (что уже в свою очередь беспокоит Израиль). Более того, в середине мая 2023 г. между странами было подписано соглашение о развитии пути Север-Юг, который должен стать к концу десятилетия одной из ключевых внешних торговых артерий. Правда, подвешенным остается вопрос — где взять деньги на столь серьезное изменение инфраструктуры.
Региональный контекст: Азербайджан, Турция, Туркмения
Наличие общего врага в виде Ирана еще более сближают Израиль и Азербайджан, который в марте открыл посольство в Тель-Авиве, прекрасно помня о военных поставках, сыгравших роль в военной победе в Карабахской войне 2020 г.
Теократический режим Ирана на протяжении нескольких лет выступает против самого существования еврейского государства, а также одновременно обеспокоен своим азербайджанским меньшинством, подозревая его в сепаратизме. Тегеран активно поддерживает исламистских боевиков на территории Азербайджана (т. н. «бригада Хуйсени», появившаяся в 2016 г.) и Армению. Потому обе страны фактически принуждены к союзу друг с другом, хотя, конечно, это нельзя считать главным фактором: отношения между странами выстраивались весьма позитивно на протяжении последних десятилетий. Израиль закупает около 40% бензина у Азербайджана, а последний выступал посредником в нормализации отношений между Иерусалимом и Анкарой. Открытие посольства восстанавливает существовавшую с 1990-х гг. «дипломатическую асимметрию»: после «соглашений Авраама», собственной победы над Арменией и тесными связями с усиливающейся Турцией Баку может чувствовать себя куда более независимым. Израиль заинтересован в нефтегазовых ресурсах страны и возможностью ведения с ее территории разведки и других операций против Ирана.
Еще одна область сотрудничества — аграрный сектор. Израильские агротехнологии в обмен на поставку пшеницы — одна из составляющих продовольственной безопасности страны. Другая страна региона, с которой Израиль повысил уровень контактов, — Туркмения, где в конце апреля открылось израильское посольство (сам посол был назначен еще в 2013 г., в то время как на строительство здания ушло 10 лет). Важный дипломатический жест, который связан как со стремлением действующего президента Туркменистана диверсифицировать внешнеполитические связи, так и Израиля укреплять позиции в исламском мире.
Несмотря на тенденции к снижению напряженности, Ближний Восток сложно назвать спокойным регионом. Конфликты в Йемене и Сирии лишь предстоит завершить. В Ливане процесс внутреннего примирения также не отличается стабильностью. Два региональных лидера — Иран и Турция — испытывают большие экономические сложности. Одновременно в Египте если решение экономических проблем будет — как требуют внешние доноры — сопряжено с изменением роли армии в системе, то это создать объективные политические риски. Здесь стоит добавить, что за последние десятилетия именно с египетскими военными и разведкой у еврейского государства сложились особо тесные отношения. Очевидные успехи Израиля на дипломатическом поприще омрачены тем, что жители арабских стран выказывают высокий уровень негативного отношения к еврейскому государству, и даже в тех странах, с которыми выстраиваются отношениям, уровень одобрения нормализации за последние несколько лет упал. Фактор, которым даже при взаимодействии с автократиями вряд ли стоит пренебрегать.
Нормализация отношений между Ираном и Саудовской Аравией, конечно, выгодна Китаю, однако серьезным игроком остаются США, которые пытаются вписаться в новую конфигурацию, обсуждаемую по мере диалога о «ядерной сделке».
Автор благодарит д-р Я. Фалькова, д-р А. Шнеера и Г. Рейхмана за ценные рекомендации, сделанные при подготовке статьи.
