Так называемые выборы были крупномасштабным закрытым опросом о распространенности антивоенных настроений с одной стороны, и об одобрении власти Путина — с другой. Закрытом — в том смысле, что его результаты не публиковались, а возможно, и не собирались. Но их вполне можно оценить.
Мы уже знали это из опросов
Те, кто поставил птичку у фамилии Даванкова или испортил бюллетень, проголосовали против войны. Кукольность этого персонажа всеми осознавалась и никакого значения не имела.
Два остальных подставных «кандидата» почти никакого интереса не вызвали — у них свои странные сторонники. Поэтому задачей государственных служб было сокрытие того факта, что по числу голосов антивоенная позиция оказалась второй после Путина.
Из отчетов с конкретных участков видно, что фальсификации были в интервале от нулевых до радикальных. И что, например, в столицах фактическая доля антивоенных избирателей (Даванков + испорченные бюллетени) была близка к 20%.
Точные цифры недоступны, но вряд ли ошибемся, если скажем, что в целом по России общее число антивоенных голосов (включая тех, кто испортил бюллетени) составило 10–20% от тех, кто нефиктивным порядком участвовал в выборной процедуре.
Это совпадает и с результатами последней волны предвыборного мониторинга службы ExtremeScan, проведенной 12 марта (за Даванкова или за порчу бюллетеней — от 8% до 20%, в зависимости от определенности ответов). И в том же опросе 11% его участников сообщили о неодобрении «СВО», 46% — об одобрении, а 42% от ответа уклонились.
Судя по всему, расклады настроений по поводу войны достаточно устойчивы. Год назад опросная служба Russian Field сообщала, что 34% опрошенных не хотят новых крупных наступлений на фронтах и одобрили бы немедленное заключение мира.
Разброс мнений внутри этого миролюбия довольно широк. Только половина из желающих закончить войну сочли бы допустимым мир с возвращением к довоенным границам 2014 года. А популярнее всего в этой группе раздел Украины по текущей линии фронта. Так что и из этого опроса видно, что доля россиян, всерьез настроенных антивоенно, вряд ли превышает 15–20%.
Путинские «выборы» подтвердили, что опросы не врали.
Блок конформистов и милитаристов
Почти никто не обратил внимания, что эти «выборы» не ответили на другой вопрос. Та же служба Russian Field сообщает, что 27% ею опрошенных отклоняют мысль о немедленном мире, были бы рады новому походу на Киев и считают желательным присоединение к России большей части Украины или хотя бы ее юга и востока. Но режим не дал возможности российским милитаристам обзавестись «своим» кандидатом на путинских «выборах».
Между тем мобилизующая способность такого персонажа совсем не мала. По отрывочным замерам, которые успели сделать в июне 2023-го, Евгений Пригожин на пике своей ссоры с режимом мог рассчитывать по меньшей мере на 10%, если не на 20% «президентских» голосов.
Пригожин был сбит на взлете. У арестованного Игоря Гиркина, которого в декабре 2023-го выдвинула в кандидаты «инициативная группа» из 556 человек, шансов на регистрацию, естественно, не было. Однако выдвижение какого-нибудь абсолютно ручного и чисто символического милитариста прилепинской окраски не выглядело совсем уж исключенным.
Но решили не экспериментировать, и воинственная часть российской публики проголосовала за Путина в одном потоке с конформистами. Размеры поддержки беспримесного и оголтелого милитаризма остались поэтому невыявленными. Но вряд ли избирателей, которые безоглядно нацелены на агрессию, оказалось бы меньше, чем пришедших на эти «выборы» антипутинских пацифистов.
Это не отменяет того факта, что антимилитаристы более деятельны и более солидарны. Это видно из сравнения масштабов траурных выступлений по случаю убийств Пригожина и Навального, а также и по довольно скромным акциям поддержки отбывающего заключение Стрелкова.
Но ощущение тупика, в котором находятся антивоенно и антипутински настроенные россияне, после «выборов» довольно явственно усилилось.
Непонятно, к чему призывать
Дело не просто в путаных сигналах и растерянности эмигрантского оппозиционного актива. Не стоит преувеличивать влияние активистов на рядовых оппозиционно мыслящих людей. Скажем, странный призыв команды Навального воспользоваться каким-то приложением, генерирующим случайные числа, чтобы с равной вероятностью отобрать одного из трех зиц-кандидатов, не встретил вообще никакого отклика, если судить по результатам голосований что в РФ, что вне ее.
Не говоря о том, что за границами РФ число голосовавших за Даванкова или испортивших бюллетени составило всего 90 тыс. Преобладающее большинство из по меньшей мере полумиллиона безвозвратно покинувших Россию голосовать не стали, хотя почти все известные оппозиционеры уговаривали их это сделать.
В обоих случаях поведение рядовых оппозиционно мыслящих людей было вполне осмысленным. Зачем голосовать за Харитонова-Слуцкого внутри России, если на эти голоса уж точно никто не обратит внимания? И совершенно нелогично отстаивать очереди для голосования за границей, одновременно убеждая тамошних жителей, что эти выборы нелегитимны.
Оппозиционный актив, как и в прошлые времена, зациклен на выборах и не может вылечиться от своей одержимости этим казенным ритуалом. Отказ от собственной повестки и следование календарю мероприятий режима привел к тому, что теперь активисты-эмигранты не знают, чем заняться, поскольку президентские «выборы» уже прошли, а до «единого дня голосования» еще ждать целых полгода.
Но комическая сторона здесь точно не главная. Ведь к чему сейчас следует призвать антивоенно настроенных россиян, и в самом деле непонятно. Вряд ли в этом преуспел бы даже и гораздо более масштабный политический стратег, чем корифеи русскоязычного ютюба.
Оппозиционно мыслящих людей в РФ недостаточно много, чтобы выходить на улицы, да они к этому уже и не стремятся. И конечно, приходится вспоминать позднесоветские варианты независимого и оппозиционного поведения: андеграунд, диссидентство и подполье. Вопрос только, легко ли такое повторить сейчас.
Из-за развития технологий слежения подпольщиков быстро ловят. И диссидентов Путин карает более стремительно и жестоко, чем Брежнев. А почему нет андеграунда в старом его понимании, просто не пойму. Может быть, его заменяют соцсети. А может, нужно время, чтобы он созрел.
Неужели не рыпаться и ждать?
Для остающихся в России критически мыслящих людей шагом вперед и утешением было бы преодолеть хотя бы свою разъединенность и собраться вместе в независимых от режима общественных секторах. Но ни одно учреждение и ни одна организация в России сейчас никого не защищает и не ведет себя независимо.
От любого взятого на прицел сразу же отрекаются и сразу же сдают. В этом смысле тоталитарность режима уже явно выше, чем была при Советах в любой послесталинский отрезок времени. В советском прошлом об уважаемое учреждение мог споткнуться даже и правитель.
В июле 1964-го Никита Хрущев сказал: «Для политического руководства у нас достаточно нашей партии, а если Академия наук будет вмешиваться, мы разгоним к чертовой матери Академию наук, потому что Академия наук, если так говорить, нам не нужна… Это изжило себя, это придаток, и проявляет он себя довольно плохо».
Но через три месяца «разогнали» не академию, а самого Хрущева. И среди обвинений, которыми его осыпали коллеги, неподобающее обращение с таким почтенным учреждением, как Академия наук, было, представьте, одним из главных. А вообразить, что Путина всерьез обвинят в том, что он превратил РАН в мелкое, никем не уважаемое лизоблюдское учреждение, просто невозможно. При нем все учреждения стали лизоблюдскими, мелкими и неуважаемыми.
Понятен интерес, с которым сейчас размышляют об отечественных государственных переворотах, не особенно вникают в обстоятельства осуществления именно антихрущевского, последнего по счету из удавшихся верхушечных путчей.
Переворот был сугубо «элитным», но происходил на фоне фатального падения в массах авторитета Хрущева, который стал объектом издевательств и персонажем анекдотов. Вторым фактором было брожение всех слоев чиновничества, перепуганного постоянными перетасовками административных структур. И третьим — автономный статус этих структур, среди которых самой мощной была, конечно, не Академия, а Комитет партийно-государственного контроля, руководимый Александром Шелепиным и ставший организационным центром путча.
Успех свержения харизматического когда-то правителя сложился из трех этих компонентов, ни одного из которых в наличии сейчас нет. Путинская система десятилетиями специально возводилась и калибровалась, чтобы стать неуязвимой для путчей, перестроек и революций.
Это совсем не значит, что ее нельзя сломать. В прошлом году, например, выяснилось, что военный бунт ей не по зубам. Пригожин не взял власть только потому, что ему не хватило для этого воображения. Сценарии, по которым распадется эта система, видимо, окажутся неожиданными и вряд ли будут похожи на то, что Россия видела до сих пор.
В интеллигентском кругу сейчас говорят, что не только страх перед начальством, но даже и наука политология прямо предписывает в нынешней ситуации не рыпаться, не иметь собственной повестки и тихо ждать. Потому что единственный способ смены такого режима — это исчезновение правителя с помощью или без помощи «элит» и последующая оттепель, устроенная этими же «элитами». Вот тогда и откроется «окно возможностей», и настанет миг проснуться и броситься в общественную жизнь.
Упрекать за такие настроения — грех, но считать их мудрыми нет причин. Кто ждет и ничего не добивается, тот заранее исключает себя из участия в любых решениях. Ведь «элиты» используют «окна возможностей» для себя, а не для других.
И ничто не мешает осознать, какими людьми эти «элиты» укомплектованы. Ведь если им сейчас не присуще хоть какое-то чувство ответственности перед страной и ее обитателями, то откуда оно в них появится потом?
***
Увязший в затянувшейся войне харизматик Бенито Муссолини 25 июля 1943-го был свергнут военными. Но это прошло гладко только потому, что 24 июля его собственный Большой фашистский совет голосами ближайших его сподвижников выразил ему недоверие.
Накануне этого исторического заседания член БФС маршал Эмилио Де Боно, культовая фигура фашистского режима, превозносимый его пропагандой примерно как у нас превозносились Буденный с Ворошиловым, записал себе в дневник: «Предстоит опасное дело. Чувствую себя в руках судьбы, обращаюсь к Богу и Мадонне, ко всем дорогим для меня умершим… Сегодня бомбили Болонью, разве это может еще продолжаться…»
Неужели наши сегодняшние Ворошиловы и Буденные задают себе подобные вопросы? А если не задают, то что они вылепят, когда высшая власть попадет к ним в руки? Тем, кто в России, имеет смысл взвесить, готовы ли они к такой перспективе. А тем, кто не в России, стоит поменьше говорить, побольше думать и не навязываться с советами.
