В письме на имя премьер-министра, процитированном «Коммерсантом», Игорь Сечин просит предоставить «Роснефти» вычет либо по налогу на добычу полезных ископаемых, либо по налогу на прибыль.
И в том же письме он просит о льготах по получению инвестиционной надбавки к обратному акцизу на нефть, то есть о продлении государственной поддержки программы модернизации нефтеперерабатывающих заводов.
Для руководителя крупнейшей нефтедобывающей компании страны просьбы о материальной помощи не новы, хотя компания отнюдь не бедная. В прошлом году чистая прибыль «Роснефти» составила 1267 млрд рублей, превысив показатель предыдущего года на 42%. Активы, которые Сечин собрал под зонтиком «Роснефти» путём поглощения коммерчески эффективных частных компаний, от ЮКОСа и «Удмуртнефти» до ТНК-ВР и «Башнефти», приносят хороший доход.
Доходом этим, однако, «Роснефть» не спешит делиться с собственным нефтеперерабатывающим сектором. Из года в год компания срывала планы модернизации НПЗ в отличие от негосударственных нефтяных компаний, сокращая инвестиции в переработку (со 195 млрд рублей 2013 году до 65 млрд рублей в 2015–2016 годах). Тогда Сечин обращался к Путину с просьбой выделить из бюджета помощь по программе модернизации в размере 145 млрд рублей, а в 2017 году опять просил о финансовой поддержке НПЗ в письме вице-премьеру Аркадию Дворковичу. В 2018 году компания была вынуждена признать, что сдвигает завершение этих планов с 2020 на 2027 год.
Сейчас в дополнение к госпомощи сорванной программы модернизации «Роснефть» видит возможность получить дополнительные бюджетные ассигнования и льготы из-за ущерба, причинённого нефтеперерабатывающим предприятиям украинскими дронами.
Внезапно проснувшийся у Сечина интерес к новым затратам на НПЗ напрямую связан со стратегией — или, можно даже сказать, идеологией — нынешних российских госкомпаний.
Если у коммерческих компаний идеология незамысловата и в сухом остатке сводится к принципу «минимизация издержек и максимизация прибыли» в интересах акционеров, а менеджмент таких фирм ставит целью выход на высокодоходный результат проектов, то в госсекторе, где компания отдана на откуп чиновнику, на конечный результат менеджменту часто бывает наплевать, тем более что в нефтяном бизнесе проекты могут поглощать средства годами, пока не выйдут на окупаемость.
У коррумпированного чиновника, которого босс назначил на пост руководителя госкомпании, нет ни времени, ни интереса дожидаться окупаемости. Его цель — обогатиться в процессе освоения выделенных средств, а не по отдалённым результатам.
Такой «модус операнди» порождает гигантские заведомо нерентабельные прожекты, под которые и сама компания, и госбюджет выделяют колоссальные средства. К денежным вливаниям добавляются завышенные сметы по сговору с подрядчиками, баснословные оклады топ-менеджеров и негласные «приработки» в виде откатов.
Вспомним, как Сечин уговорил Путина предоставить льготы в размере 2,6 трлн рублей для проекта «Восток ойл», хотя на поверку проект этот с самого начала надо было признать не просто некоммерческим, но попросту невыполнимым, а точнее — завиральным. Заявления об извлекаемых запасах нефти завышены раза в четыре или больше (называются гипотетические ресурсы вместо доказанных запасов), перспективы рентабельной добычи не просматриваются, инфраструктура не готова, а для вывоза заявленных объёмов нефти по Северному морскому пути нет танкеров в арктическом исполнении ни у «Роснефти», ни на мировом рынке нефтеналивных судов.
Авантюрный характер «Восток ойла» ясен даже слепому: чего стоит хотя бы сечинское обещание Путину экспортировать 30 млн тонн нефти с этого проекта уже в 2024 году. Но и годы спустя подобные показатели останутся недостижимыми.
Для руководителя страны, которого с беспримерной наглостью обманывает назначенный им чиновник, такая близорукость непростительна — если, конечно, сам руководитель не в доле грандиозной схемы распила государственных денег.
